Медицина в годы ВеликойОтечественной Войны
Подвиг медицинских работников в годы войнывызывает восхищение. Благодаря труду врачей было спасено более 17 миллионабойцов, по другим данным - 22 миллиона (около 70% раненых были спасены ивернулись к полноценной жизни). Следует помнить, что в военные годы медицинастолкнулась со множеством трудностей. Не хватало квалифицированныхспециалистов, мест в госпиталях, медикаментов. Хирургам в полевых условияхприходилось работать круглосуточно. Врачи рисковали жизнью наравне с боевымитоварищами, из 700 тысяч военных медиков погибло более 12,5%.
Боец морской пехоты Н.П. Кудряков прощается с врачом госпиталя И.А. Харченко,1942 год
Требовалась срочная переподготовка специалистов, не каждый гражданский доктормог быть «полноценным полевым врачом». Для медицинского военного госпиталянеобходимо минимум три хирурга, но в годы начала войны это было невозможно, наобучение врача требовалось более года.
«Руководящий состав военно-медицинской службы, начиная с начальникамедицинской службы дивизии и кончая начальником медицинской службы фронта,кроме специальных медицинских знаний должен обладать и военными знаниями, знатьприроду и характер общевойскового боя, методы и средства ведения армейских ифронтовых операций. Таких знаний наш руководящий медицинский состав не имел.Преподавание военных дисциплин в Военно-медицинской академии ограничивалосьглавным образом пределами соединений. К тому же большинство врачей окончилигражданские медицинские институты. Военно-оперативная подготовка их оставлялажелать много лучшего» - писал генерал-полковник медицинской службыЕфим Смирнов.
«В июле 1941 года началось дополнительное формирование эвакогоспиталей на750 000 коек. Это составляло примерно 1600 госпиталей. Кроме того, с началавойны по 1 декабря 1941 года были сформированы 291 дивизия с медсанбатами, 94стрелковые бригады с медико-санитарными ротами и другими медучреждениямиусиления. В 1941 году, если не считать медико-санитарных рот стрелковых полкови семидесяти шести отдельных танковых бригад, их было сформировано более 3750,каждое из которых должно было иметь минимум от двух до трех хирургов. Есливзять минимально среднюю цифру — четыре хирурга на учреждение, нампотребовалось бы их 15 000. В связи с этим для нас было недопустимой роскошьюиметь даже по три хирурга на учреждение, так как они нужны были еще и дляпроводившегося в 1942 году формирования медицинских учреждений. Ведь дляподготовки хирурга требуется минимум полтора года».Полевая медицина и первая помощь бойцамВ стихах и прозе воспет подвиг отважных девушек-санитарок, которые выносилираненых с поля боя и оказывали первую медицинскую помощь.
Как писала Юлия Друнина, служившая санитаркой:
«Измученный, седой от пыли,
Он к нам, хромая, подошел.
(Мы под Москвой окопы рыли,
Девчонки из столичных школ).
Сказал впрямую: "В ротах жарко.
И много раненых: Так вот -
Необходима санитарка.
Необходима! Кто пойдет?"
И все мы "Я!" сказали сразу,
Как по команде, в унисон».
«Стиснув зубы до хруста,
От родного окопа
Одна
Ты должна оторваться,
И бруствер
Проскочить под обстрелом
Должна.
Ты должна.
Хоть вернешься едва ли,
Хоть "НЕ смей!"
Повторяет комбат.
Даже танки
(Они же из стали!)
В трех шагах от окопа
Горят.
Ты должна.
Ведь нельзя притворяться
Перед собой,
Что не слышишь в ночи,
Как почти безнадежно
"Сестрица!"
Кто-то там,
Под обстрелом, кричит»«Придя на передовую, мы оказались выносливее тех, что постарше. Я не знаю,чем это объяснить. Таскали на себе мужчин, в два- три раза тяжелее нас.Взвалишь на себя восемьдесят килограммов и тащишь. Сбросишь … Идешь за следующим…И так раз пять- шесть раз за одну атаку. А в тебе самой сорок восемькилограммов- балетный вес. Просто не верится, как это мы могли...» -писала военный фельдшер Стрелкова А.М.
Отважным санитаркам полагались награды: «за вынос 15 раненых - медаль, за 25 —орден, за 80 — высшая награда — орден Ленина».
Спасенных раненых врачи оперировали в полевых условиях. Полевые госпиталирасполагались в палатках в лесу, землянках, операции могли проводится подоткрытым небом.
Врач Борис Бегоулев вспоминал:
"Волнующие чувства переживаем в этидни мы, военные врачи. Доблестные красные воины, как львы, дерутся с врагом,отстаивая каждую пядь священной советской земли. Зорко охранять здоровье ижизнь бойцов и командиров, самоотверженно бороться с нависшей над раненымисмертью — вот к чему зовет нас Родина. И, зов этот мы принимаем, как боевойприказ"Полевые хирурги работали обычно по 16 часов в день. При большом потоке раненыхмогли оперировать двое суток без сна. Во время ожесточенных боев в полевой госпитальпоступало около 500 раненых.
Медсестра Мария Алексеева писала о подвиге своих коллег:
"Лиза Камаева пришла в нашу Добровольческую дивизию, только что окончив1-й Медицинский институт. Она была молода, полна энергии и удивительногомужества. Главной частью медсанбата была так называемая санитарная рота, иглавной в ней была перевязочная палатка. В ней делали операции на внутреннихорганах, т.е то, что не требовало общего наркоза. Хирург работал на трехстолах: 1-й стол – раненых готовили к операции; 2-й стол – непосредственнопроводилась операция; 3-й стол – перевязывали сестры и уносили раненого.
В период боя в медсанбат поступала до 500 человек, которые приходили сами илиих привозили из санитарных частей полков. Врачи работали без перерыва. В моюзадачу входило посильно им помогать. Лиза работала так: кровь всегда была, но водин момент не оказалось нужной группы крови под рукой, тогда она сама легларядом с раненым и сделала прямое переливание крови, встала и продолжила дальшеделать операцию. Увидев, что она пошатнулась и еле стояла на ногах, я подошла кней и тихо шепнула на ухо: «Разбужу через два часа». Она ответила: «Через час».И тут же, прислонившись к моему плечу, заснула."
Танкист Ион Деген вспоминал
«К стене, стоя, прислонился высокий хирург.Не знаю, стар он был или молод. Все лицо закрывала желтоватая марлевая маска.Только глаза. Знаете, какие у него были глаза? Я даже не уверен, что он заметилменя. Он молитвенно сложил руки в резиновых перчатках. Он держал их чуть нижелица. А спиной ко мне стояла [...] девушка. В первое мгновение, когда из-подхалата хирурга она извлекла стеклянную банку, я еще не понимал, что она делает.Но пока она поправляла его халат, я увидел, что в банке моча.
Десять минут необходимо хирургу , чтобы помыть руки перед операцией... Такрассказал нам когда-то батальонный фельдшер.»По воспоминаниям раненого фронтовика Евгения Носова:
«Оперировали меня в сосновой рощице, куда долетала канонада близкого фронта.Роща была начинена повозками и грузовиками, беспрестанно подвозившими раненых…В первую очередь пропускали тяжелораненых…
Под пологом просторной палатки, с пологом и жестяной трубой над брезентовойкрышей, стояли сдвинутые в один ряд столы, накрытые клеёнкой. Раздетые донижнего белья раненые лежали поперёк столов с интервалом железнодорожных шпал.Это была внутренняя очередь — непосредственно к хирургическому ножу…
Среди толпы сестёр горбилась высокая фигура хирурга, начинали мелькать егооголенные острые локти, слышались отрывисто-резкие слова каких-то его команд,которые нельзя было разобрать за шумом примуса, непрестанно кипятившего воду.Время от времени раздавался звонкий металлический шлепок: это хирург выбрасывалв цинковый тазик извлеченный осколок или пулю к подножию стола… Наконец хирурграспрямлялся и, как-то мученически, неприязненно, красноватыми от бессонницыглазами взглянув на остальных, дожидавшихся своей очереди, шёл в угол мытьруки…»По воспоминаниям доктора Ярцевой Н.С.:
«Когда началась война, я была еще студенткой Ленинградского медицинскогоинститута. Просилась на фронт несколько раз – отказывали. Не одна, с подругами.Нам по 18 лет, первый курс, худенькие, маленькие... В районном военкомате намсказали: вас убьют в первые пять минут. Но все же дело для нас нашли –организовывать госпиталь. Немцы быстро наступали, раненых становилось всебольше... Под госпиталь приспособили Дворец культуры. Мы, голодные (с едой уженачались перебои), кровати железные, тяжеленные, а таскать их приходилось сутра и до ночи. В июле все было готово, и в наш госпиталь начали поступатьраненые.
А уже в августе приказ: госпиталь эвакуировать. Подогнали деревянные вагоны, имы опять стали грузчиками. Это был почти последний эшелон, который смог уехатьиз Ленинграда. Дальше все, блокада... Дорога была жуткая, нас обстреливали, мыпрятались кто куда. Выгрузились в Череповце, ночевали на перроне; лето, а ночихолодные – кутались в шинели. Под госпиталь выделили деревянные бараки – тамраньше содержали заключенных. Бараки были с одинарными окнами, в стенах дыры, авпереди зима. И это «впереди» наступило в сентябре. Пошел снег, мороз... Баракидалеко от станции, мы таскали раненых на носилках в метель. Носилки, конечно,тяжелые, но это не страшно – страшно смотреть на раненых. Мы же хоть и медики,но без привычки. А тут все окровавленные, еле живые... Некоторые умирали подороге, мы их даже до госпиталя не успевали донести. Тяжело было всегда…»
Хирург Александра Ивановна Зайцева вспоминала :
«Сутками стояли уоперационного стола. Стояли, а руки сами падают. У нас отекали ноги, невмещались в кирзовые сапоги. До того глаза устанут, что трудно их закрыть. Деньи ночь работали, были голодные обмороки. Есть что поесть, но некогда…»Тяжело раненые отправлялись на лечение в городские эвакуационные госпитали.
Эвакуационный госпитальПо воспоминаниям врача Юрия Горелова, работавшего в эвакуационном госпитале вСибири:
«Несмотря на все усилия медиков, в наших госпиталях смертность была высокой.Также был большой процент инвалидов. Раненые к нам поступали в очень тяжеломсостоянии, после страшных ранений, некоторые с уже ампутированными конечностямиили нуждающиеся в ампутации, несколько недель проведшие в пути. А снабжениегоспиталей, как мы уже говорили, оставляло желать лучшего. Но, когда чего-то нехватало, медики сами занимались изобретательством, конструированием ирационализаторством. Например, подполковник медслужбы Н. Лялина разработалааппарат для заживления ран — дымоокуриватель-фумигатор.
Медсестры А. Костырева и А. Секачева изобрели особую каркасную повязку длялечения ожогов конечностей. Майор медслужбы В. Марков сконструировалэлектрозонд для определения местоположения осколков в организме. По инициативестаршего инспектора отдела эвакогоспиталей Кемеровской области А.Транквиллитати на предприятиях Кузбасса начали выпускать ею разработаннуюаппаратуру для лечебной физкультуры. В Прокопьевске медики изобрели особуюраскладную кровать, сухожаровую дезкамеру, бинты из ветоши, витаминные напиткииз хвои и многое другое».
Госпиталям помогали горожане, приносили из дома вещи, продукты, лекарства.
«Все отбирали на нужды армии. А госпиталям доставалось то, что оставалось,т. е. практически ничего. И организация их была жесткой. С октября 1941 штатнаяобслуга госпиталей лишилась военного довольствия. Это первая военная осень,когда не было нормально работающих подсобных хозяйств при госпиталях. В городахдействовала карточная система распределения продуктов.
В придачу ко всему осенью 1941 года медицинская промышленность выпускала менее9% необходимых лекарств. И их начали изготавливать на местных предприятиях.
Большую помощь оказывали простые кузбассовцы. Домохозяйки приносили вэвакогоспитали молоко от своих коров, колхозники поставляли мед, овощи,школьники собирали ягоды, комсомольцы собирали дикоросы и лекарственныерастения.
Кроме того, был организован сбор вещей у населения. Кто чем мог, тем и помогал— посудой, бельем, книгами. По мере развития подсобных хозяйств уже стало легчепрокормить и себя, и раненых. При самих госпиталях выращивали свиней, коров ибыков, картошку, капусту, морковь. Причем в Кузбассе было больше посевныхплощадей, больше голов скота. Соответственно, и питание раненых было лучше, чемв других районах Сибири».Вспоминает Маргарита Подгузова, навещавшая солдат: «
С подругой бегали вгоспиталь, хотя учились в четвёртом классе. В госпитале лежали раненые ибольные, их привозили в Котлас на выздоровление. Брали бинты, приносили домой,мамы выпаривали их, мы относили обратно. Больным песенку споём, стихирасскажем, газетку почитаем, как могли, отвлекали больных от болей, грустныхмыслей, они ждали нас, подходили к окну. Нам с подружкой жалко было совсеммолоденького танкиста, он горел в танке, ослеп. Ему мы уделяли особое внимание.А однажды пришли и увидели заправленную пустую кровать нашего подшефного. Потомвсех боль ных куда-то увезли, закончилась наша “актерская” деятельность»
«Когда училась в 8-ом классе, мы с однокласс никами ходили в госпиталь № 2520,он находился в “Красной школе”, выступать. Ходили мы группой (человек 10-15):Кетя (Кресткентия) Черемискина, Римма Чижова, Римма Кустова, Нина и ВаляПодпругины, Женя Кононова, Боря Рябов... Я читала стихи, любимое моёпроизведение - поэма “О двадцатом”, кто пел песни, ребята играли на баяне.Раненые военнослужащие принимали нас всегда тепло, радовались каждому нашемуприходу».«Бытовые условия лечившихся и персонала госпиталя были крайне стесненные.Элек троосвещения в ночное время, как правило, не было, отсутствовал икеросин. Оказывать помощь в ночное время было очень трудно. Опрашивали всехтяжелобольных и готовили им индивидуальные блюда. Женщины Котласа приносили вгоспиталь со своих грядок зеленый лук, морковь и прочую зелень». (ЗдыбкоС. А. Котласский эвакогоспиталь).
Доклад о работе эвакогоспиталя №2520 с 1 августа 1941 года по 1 июня 1942 годараскрывает статистику успехов врачей войны:
«Всего произведено 270операций. В том числе: удаление секвестров и осколков - 138, ампутация пальцев- 26. Терапевтических больных всего поступило 485 чел., в том числе сКарельского фронта 25 чел. По характеру заболеваний большинство терапевтическихбольных относятся к двум группам: заболевания органов дыхания - 109 чел., итяжелая форма авитаминоза - 240 чел. Такой большой прием терапевтическихбольных в госпиталь объясняется тем, что в апреле 1942 года по приказу УРЭП-96было принято сразу 200 больных эстонцев из рабочих колонн местного гарнизона.
…ни один больной, поступивший с карельского фронта, в госпитале не скончался.Что касается гарнизонных больных, то из общего числа поступивших возвращено встрой 176 чел., оказалось негодными к несению военной службы - 39 чел., уволенов отпуск - 7 чел., находится на 1 июня в госпитале - 189 чел., умерло — 50 чел.Причины смерти, главным образом, туберкулез легких в стадии декомпенсации иобщее истощение на почве тяжелой цинги»Госпиталь блокадыО буднях городских больниц в воспоминаниях ленинградского врача БорисаАбрамсона, работавшего хирургом в дни блокады. Врачи, чтобы не думать о голоде,погружались в работу. В трагичную блокадную зиму 1941-1942 года, когда в городене работали водоснабжение и канализация, больницы представляли собой особенно гнетущеезрелище. Оперировали при свечах, почти на ощупь.
«…Работа в клинике носит покуда мирный характер — «доделываем» плановыеоперации, идут острые аппендициты, немного травмы. С середины июля начинаютпоступать эвакуированные раненые, обработанные кое-как.
Августовские дни особенно тяжелы — нажим на Ленинград усиливается, в городечувствуется растерянность, эвакуация, объявленная обязательной, фактическиневозможна — все дороги от Ленинграда, в том числе и Северная, отрезаны врагом.Начинается блокада города.
Продовольственное положение в городе еще сносное. По карточкам, введенным с 18июля, выдается по 600 гр. хлеба, работают коммерческие магазины, рестораны. Ужес 1 сентября нормы уменьшаются, коммерческие магазины закрыты…
… 19 сентября тремя огромной силы бомбами разрушен Дмитровский переулок. Посчастливой случайности уцелела Маня. Мало пострадала и квартира сестры.
В клинике начинаются массовые поступления пострадавших от бомб. Ужасающаякартина! Тяжелейшие комбинированные травмы, дающие огромную смертность.
…А между тем в клинике идут нормальные учебные занятия, регулярно читаю лекции,однако без обычного подъема — аудитория полупуста, особенно в вечерние часы,перед «обычной» тревогой. Кстати, звук сирены, уже такой знакомый, до сего дня кажетсяневыносимым; в такой же степени приятна музыка отбоя… И жизнь идет своимчередом — возобновились концерты в Филармонии, театры и в особенности кинопереполнены..
…Сказывается голод! В октябре, а в особенности в ноябре я его остро чувствую. Вособенности болезненно переживаю недостаток хлеба. Мысли о еде не оставляютменя днем и особенно ночью. Стараешься побольше оперировать, время идетбыстрее, голод не так ощущается… К дежурствам через день уже в течение двухмесяцев привык, всю тяжесть хирургической работы выносим мы с НиколаемСосняковым. Обеды через день в больнице дают намек на насыщение.
Голод всюду…
Ежедневно в больницу поступает 10–15 истощенных людей, погибших от голода.Запавшие застывшие глаза, осунувшееся землистое лицо, отеки на ногах...
…Вчерашнее дежурство было особенно тяжелым. С двух часов дня подвезли сразу 26раненых, пострадавших от артиллерийского обстрела — снаряд попал в трамвай.Очень много тяжелых ранений, преимущественно раздробления нижних конечностей.Тяжелая картина. К ночи, когда закончились операции, в углу операционной —груда ампутированных человеческих ног…
… Сегодня очень холодный день. Ночи темные, страшные. Утром, с приходом вклинику, еще темно. И там часто нет света. Приходится оперировать при керосинеи при свечах или при летучей мыши…
…В клинике леденящий холод, очень трудно стало работать, хочется поменьшедвигаться, хочется погреться. А главное все же голод. Это чувство почтиневыносимо. Беспрестанные мысли о еде, поиски еды вытесняют все другое. Мало веритсяв близость коренного улучшения, о чем изголодавшиеся ленинградцы много говорят…В институте с серьезным видом готовятся к зимней сессии. Но как она можетпройти, если студенты более двух месяцев почти не ходят на практическиезанятия, очень плохо — на лекции и вовсе не читают дома! Занятий фактическинет, но Ученый совет собирается аккуратно, через понедельник, и слушает защитудиссертаций. Все профессора сидят в шубах и шапках, все осунулись и всеголодны…
…Вот и начался 1942 год…
Встретил его в клинике, на дежурстве. К вечеру 31 декабря начался жестокийартобстрел района. Привезли раненых. Обработку закончил за пять минут до началанового года.
Начало это безрадостно. Видимо, уже близится предел человеческих испытаний.Иссякли все мои дополнительные источники питания — вот он, настоящий голод:судорожное ожидание тарелки супа, притупление интереса ко всему, адинамия. Иэто ужасающее равнодушие… Как безразлично все — и жизнь, и смерть…
Все чаще вспоминается екатеринбургское предсказание о моей смерти на 38-м годужизни, то есть в 1942 году…
…Несчастные окоченевшие больные лежат, прикрывшись шубами и грязными матрацами,кишмя кишат вшами. Воздух пропитан гноем и мочой, белье грязное до черноты.Воды нет, света нет, уборные забиты, в коридорах вонь от неслитых помоев, наполу полузамерзшие нечистоты. Их не выливают вовсе или сбрасывают тут же, увхода в хирургическое отделение — храм чистоты!.. И такая картина во всемгороде, так как повсюду с конца декабря нет тепла, нет света, воды и канализации.Всюду видны люди, таскающие воду из Невы, Фонтанки (!) или из каких-то скважинна улице. Трамваи не идут уже с середины декабря. Привычными уже сталиваляющиеся на улицах трупы полураздетых людей, мимо которых с равнодушиемпроходят пока еще живые. Но все же более страшное зрелище —грузовики-пятитонки, доверху груженые трупами. Кое-как прикрывши «груз», машинысвозят их на кладбища, где экскаваторами роются траншеи, куда и сбрасывают«груз»…
…И все же ждем весны, как избавления. Проклятая надежда! Неужели она и сейчаснас обманет!»
Будем помнить о подвиге героев-медиков. Онисмогли сделать невозможное. Спасибо этим отважным людям за победу!
